Все днище, кроме порно и пирожных. ©
Название: Я люблю тебя!
Автор: melission
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn
Персонажи: Дино/Хибари, Вария, Вонгола.
Рейтинг: До NC-17
Жанры: Ангст, Занавесочная история, Даркфик, Стёб, Драма, ER (Established Relationship), Флафф, Ужасы, Юмор, Hurt/comfort, Пародия, Философия, POV, Психология, Романтика, Повседневность, Слэш (яой), Songfic
Предупреждения: Нецензурная лексика, BDSM, Ченслэш, Смерть персонажа, Секс с использованием посторонних предметов, OOC, Изнасилование, Секс с несовершеннолетними
Статус: Закончен
Описание: Несколько совершенно разных историй о любви Дино к Хибари. Не всегда связанных между собой, но имеющие всегда что-то общее. Одну тонкую нить взаимности и чувственности, так притягательно поблескивающую сквозь переплетенные пальцы. Влюбленные? Нет. Больше. Любимые.
Разрешение на размещение: Получено
История тридцать четвертая: Про мифологию, завтраки и каникулы. История тридцать четвертая: Про мифологию, завтраки и каникулы.
Кё-тян, — осторожно протянул Дино, заглядывая в комнату.
На улице уже ярким светом золотилось солнце, буквально вынуждая людей подняться с кровати, сонно продрать глаза и восхитится поражающему великолепию природы.
А ведь любоваться и правда было чем.
Они сняли маленький домик в горах, укрывшись там на неделю от всех.
Ну. От всех не удалось. На второй день к обоюдному неудовольствию на полянку под окнами приземлился вертолет, и скорбный Ромарио извинился, но протянул кипу документов.
Как итог – Дино трое суток просидел над ними, едва закончив.
Теперь же, на прекрасное утро пятого дня Мустанг довольно улыбался, заваривая чашку с растворимым кофе горячей водой. Как не прискорбно, но кафе или ресторанов рядом не оказалось, поэтому блондину приходилось глотать растворимый кофе, высыпая в чашку едва ли не пять чайных ложек.
И природа, солнечными лучами горячила кожу нагло заглядывая в окно, не взирая на тюль. Дино улыбнулся, отодвигая нагревшуюся ткань и окидывая взглядом безусловно прекрасный вид.
Совсем утренний туман легкой дымкой тянулся на горизонте. Там, где зеленые поля сочной травы терялись в ровных стволах лесной чащи. И изумрудно-синие верхушки далеких сосен искрились от росы, словно бы осыпанные бриллиантами. И небо, вдалеке светлое, почти белое, с легкой палитрой голубизны, перерастало в едва ли не лиловые сумерки, еще не успевшие спрятаться в тени до наступления времени своего безграничного властвования.
Далеко, но, кажется, близко, выдавали трели кузнечики, не уставшие петь за всю ночь. И это настолько дополняло всю природу, что замирало дыхание, не в силах справиться с подкатывающим восхищением.
— Я сплю, — недовольное бурчание из-под вороха одеяла.
— А я всего лишь хотел спросить, что ты хочешь на завтрак, — Дино садится на край кровати, ласково улыбаясь.
— Ты кухню сожжешь, — сонный вздох.
— Кхм, — обижено блеснули карие глаза.
— Я сам приготовлю, — из-под одеяла высовывается голова, украшенная черно-серебряными волосами и серыми глазами, по резкости взгляда соперничающие с остронозаточенной катаной.
— Для нас завтрак? – счастье на лице, едва ли не ослепляющее.
— А кто, по-твоему, готовил его уже пять дней? – хмурое замечание.
— Э-э, никогда бы не подумал, — вздохнул Мустанг, пытаясь вспомнить, первый день вызвал лишь наивно-нежно-романтическую улыбку, от которой Хибари чуть смутился, — первый день, кажется, прошел вообще без завтрака. И ночь тоже-е…
— Молчи, — опуская голову и пряча за волосами нежный румянец.
— Смущенный Кёя, — тая от нежности прошептал Дино, обнимая ладонями лицо брюнета и притягивая к себе, целуя сонные, все еще закрытые глаза, украшенные веером черных, как смоль, ресниц.
Хибари недовольно открыл глаза, убирая руки блондина и медленно сползая с кровати.
— Куда это ты?
— Зубы чистить, — холодный ответ.
— Тогда хоть халат одень, а то меня это немного… — легкое хихиканье. – возбуждает.
— Травоядное, — буркнул в ответ Кёя, ничуть не смущаясь прошел в ванную, — будто бы ты там что-то не видел, — холодное замечание, разворачиваясь на половину корпуса.
А на щеках, до этого мраморных, цветет лепестками сакуры румянец.
— Тоже верно, все ведь собственными губами исследовал. Ночью – точно.
От смущения вспыхивают пунцовым кончики ушей, создавая совершенно умилительную картину.
— Идиот, — нехотя буркнул Кёя, хлопая дверцей ванной.
— Эй, Кё-тян! – быстро вставая с кровати и подходя к двери, зовет Дино.
— Чего еще?
— Я люблю тебя, — ласково, нежно и, безусловно, искреннее самой истинны.
На кухне царил приятный запах черного чая с нотками бергамота и свежей мяты.
Мята обнаружилась совершенно случайно, когда Дино, гуляя по тропинке, споткнулся о несуществующий камень и угодил прямо в кусты с душистым растением.
«Из него делают зубную пасту», — со знанием дела заключил он, и бросился показывать Кёе эту чудо-находку.
Зато теперь по кухне витал совершенно чарующий запах легкости и аппетитности.
На плите по-домашнему закипал чайник, вот-вот грозясь разразиться свистом. Рисоварка уже давно закончила свою работу, и теперь рис лишь медленно остужался, готовясь стать полноценными суши.
Кёя медленно нарезал филе лосося. Тонкие, почти прозрачные янтарные кусочки без костей и запахом свежести, без примесей.
— Смотри, — Дино довольно плюхнулся на стул, держа книгу в руках, раскрытую где-то по середине.
— Что там на этот раз? – не отрываясь от занятия, спросил Хибари. – Угодил ногой в скважину нефти? Или нашел кусок золота в ручейке во дворе?
— Это книга по демонам Японии! – полностью проигнорировав слова Кёи, ответил Мустанг.
— И? Решил таки найти еще, чего можно в темноте пугаться?
— Ты сегодня такой… Сводящий с ума, — на едином издыхании признался Дино, борясь с желанием обнять брюнета.
Останавливал только разделочный нож. Весомый довод.
— Так вот, хочешь я тебе почитаю?
— Без разницы, все равно не замолчишь, — согласился Хибари.
— Не правда, во время поцелуя я молчу!
— И то в пятидесяти процентах случаях,— утвердительно качнул головой брюнет.
— Не правда! – почти детская обида в голосе.
— Мне тоже кажется, что я существенно завысил время твоего молчания.
— Кё-тян, — почти как оправдание всему, Дино вздыхает, но опускает глаза в книгу, — я почитаю!
— Без разницы, — не останавливаясь ни на секунду, ответил Хибари.
— Так вот: «Правила призрачного этикета». Бла-бла, это не интересно. Во! «Всегда будьте внимательны при выборе супруги — вполне возможно, что она не женщина вашей мечты, а хитрая лиса или злобная фурия».
Далее последовал полный наигранной подозрительности взгляд на Кёю, который, впрочем, стался незамеченным.
— Кё-тян, а ты, случайно, не кицунэ?
— Нет, а вот ты – травоядное, — рука не дрогнула ни на миллиметр.
— Бу-у, ну да ладно, — легкомысленно отмахнулся блондин, — «Басан: петух-переросток. Ночью ходит по улицам и издает странный шум — нечто вроде «баса-баса». Люди выглядывают из домов, но никого не находят. Может дышать пламенем, но в целом безобиден». Тебя тут ничего не смущает?
— Нет.
— Даже то, что петух изрыгает пламя, хотя это, разумеется мелочи, по сравнению с тем, что его считают безобидным! Курица плюется огненными шарами, а всем кажется, что это фейерверк?
— Она не нападает на людей, и вообще не опасна.
— А если бы у меня изо рта лава ключом била, я бы тоже был безопасный?
— Не знаю, но целоваться бы с тобой не стал, — лаконично заключил Кёя.
— Не хотел бы я быть на месте петуха, — трагично вздохнул блондин, снова теряясь между строчек: — «Бэтобэто-сан: Kогда вы идете ночью по улице и слышите за собой шаги, однако позади никого нет, — скажите: «Бэтобэто-сан, пожалуйста, проходи!». Призрак уйдет и больше не будет топать у вас за спиной». А если за мной идет затаившийся маньяк?
— И как часто за тобой маньяки ходят? – с ледяной выдержкой поинтересовался Кёя.
— Н-никогда, — зябко поежившись, сразу отрезал Мустанг, продолжая чтение: — «Дзёре-гумо: днем выглядит как симпатичная девушка, а ночью превращается в паукообразного монстра, расставляющего сети на людей». Мне кажется, или в японской мифологии большинство монстров либо девушки, либо животные?
Хибари остановился, видимо сравнивая замечание блондина с собственными познаниями в народных сказаниях.
— Может быть, — и процесс готовки возобновился.
— «Дзюбокко: деревья, растущие на полях сражений, вскоре привыкают к человеческой крови, становясь хищниками. Они ловят путников ветвями и высасывают их досуха», — выпалил блондин, тут же поднимая глаза, — Кё-тян, мы же на опушке находимся! Случайно не знаешь, были ли тут войны?
— Были.
— ДА?! – несколько панический вопрос.
— Угу, Бугимен сражался с Чужими, а Джейсон наблюдал за этим и принимал ставки от Садако, Фредди Крюгера и Хищника.
Дино на секунду посерел, только потом сообразив, что Кёя в очередной раз шутки шутит.
— Садако и правда существует! – голос маленького ребенка.
— Угу, а я кицунэ, — равнодушное парирование.
— Ну и ладно, вот как раз про кицунэ! — счастливое соглашение, и снова взгляд устремился на страницы книги: — «Лиса-оборотень. Часто обращается в девушку и заводит семьи с людьми». Можно подумать, что ради меня ты стал человеком.
На это Хибари никак не отреагировал, закончив резать рыбу и осторожно споласкивая нож, разрезая лезвием потоки воды.
— «Нингё: японская русалка – гибрид обезьяны и карпа. Отведав вкусное мясо нингё, можно продлить себе жизнь на сотни лет. Если нингё заплачет, то превратится в человека». А как гибрид карпа и обезьяны превратится в человека?
— Ты же как-то из коня превратился, — вздох.
— Это ты сейчас на что намекаешь? – надул губы Мустанг.
— Кхм, дальше читай, — снова нотки смущения в голосе.
— Н-нет, я хочу знать, — Дино вскакивает со стула, оставляя книгу на столе и подлетает к Кёе, сжимая его в объятьях.
— Иди дальше свои монстрорассказики читай, — срывающимся шепотом отвечает брюнет, пряча лицо за волосами.
Блондин коварно улыбается, накрывая чуть раскрытыми губами нежную шею Хибари, проводя кончиком языка по пульсирующей аорте.
— Скажи-и, — требовательно, вжимая пахом в деревянный каркас мебели.
— Никогда, — голос уверенный, хоть и смущенный.
— Ты несносный, — вздохнул Дино, бессознательно забираясь одной рукой под белоснежную рубашку Кёи, застегнутую всего лишь на пару пуговиц.
Пальцы ласково касаются кожи, словно крошечными, но от этого не менее ощутимыми разрядами тока пронзая нежностью.
— Вот и не сноси, я тебе не ветхое здание, — стоически холодно, как зимние морозы.
Мустанг удивленно моргнул, отпуская брюнета, и только через почти минуту понял, что именно услышал.
— Ну вот, весь настрой сбил, — вздохнул блондин, не забыв медленно поцеловать брюнета за ухом, осторожно отодвигая пряди черного шелка волос и обжигая дыханием.
Хибари только сжал пальцами бортик раковины, требуя у времени секунду на то, чтобы прийти в себя. Взор все равно уже застлался, а сердце гулко стучало в груди. И единственное, что просилось из влажных губ, только что свидевшихся с языком:
— Чертов конь.
— «Сунэ-косури: пушистые зверьки, кидающиеся спешащим людям под ноги и заставляющие их спотыкаться». Кёя! Смотри! Я понял, почему я так часто падаю!
— Ты идиот, — усталый вздох, Хибари разворачивается, выключая плиту и снимая чайник, уже было начавший свистеть, повествуя о закипании.
— Нет, просто меня любят эти зверьки! Как их там… Сунэ-косури! – после подглядывания в книгу, закончил воодушевленную тираду Дино, тут же зачитывая еще кусочек: — «Аси-магари: призрачная енотовидная собака. По ночам обвивает ноги путников хвостом». Вот видишь! Это не может быть совпадением!
— Ты просто неуклюжее животное, которое стремиться оправдать собственную неуклюжесть, — недовольный голос.
— «Ко-дама: дух старого дерева. Любит повторять человеческие слова, именно из-за него в лесу появляется эхо», — Мустанг на секунду замолчал, — а я думал, что это совы повторяют слова.
— Эхо? Совы? – удивленно переспросил Кёя. — Звук отражается от твердой поверхности, и интенсивность отражаемых волн зависит от твердости поверхности, плотности воздуха и угла отражения и количества поверхностей. Это и есть физическое явление, называемое «Эхо».
— «Рокуро-куби: обычные женщины, которые подверглись частичной призрачной трансформации. Ночью их шеи начинают расти и головы ползают по дому, совершая всякие гадости». Вот снова женщины.
— Изменить одну букву, и будет Рокудо, — медленно произнес Хибари.
— Ты думаешь о Мукуро-куне даже тогда, когда мы с тобой вдвоем на отдыхе?
— Разумеется, — равнодушный по своей отрешенности кивок.
Дино на секунду нахмурился, прикидывая варианты отшутиться, дабы не портить настроение ни себе, ни Кёе.
— Врагов невозможно забыть, пока их не уничтожишь, — сразу же произнесенное пояснение, ставящее все на свои места.
— «Камэоса: аналогия скатерти-самобранки – старая бутылка саке, волшебным образом производящая алкоголь», — вздохнул Мустанг, — но если в наших сказках – первым делом появлялся хлеб или прочая вкусная еда, вроде запеченной индейки, то в Японии – саке, — тихо хихикнул блондин.
Кёя аккуратно выложил теплый рис, начиная лепить аккуратный шарики, украшая сверху янтарной свежестью рыбы.
— «Бакэ-дзори: старый сандаль, за которым плохо ухаживают. Бегает по дому и распевает глупые песенки», — давясь смехом зачитал Дино, — это же как такое придумать можно?!
— Поешь грибов, который под окнами растут, и не такое увидишь, — резонно ответил брюнет.
— Они же не съедобные! – удивленно моргнул блондин.
— Они галлюциногенные.
— Не знал, что ты и в этом разбираешься, — вздохнул Дино, снова утыкаясь в книгу.
— Должен же хоть кто-то знать такие очевидные вещи, — для себя пояснил Кёя, произнося едва ли не одними губами.
— «Ака-намэ: «слизывающий грязь» появляется в банях, где давно не было уборки. Питается антисанитарией. Его появление быстро воспитывает у людей привычку убираться за собой. Его родич – длинноногий теньё-намэ – облизывает грязные потолки», — на последних словах голос стал непонятливо-удивленный, и сразу же следом последовал вопрос, — Кё-тян, а зачем убирать, если итак есть какой-то дядя, который грязь всю съедает?
— Идиот, — очередное уже не обвинение, а скорее произнесено как общеизвестный факт, — кто захочет, чтобы в бане жил монстр?
— Ну он ведь полезный!
— Все полезно, окромя тебя, — наставительно заметил Хибари.
— Но тогда почему же все бояться его? – не унимался блондин.
— Боишься всего, чего не понимаешь. Или того, чья природа тебе чужда.
Мустанг замолчал, словно бы сверяя свои ощущения со словами Кёи.
— Ладно, пусть так, — немного нерешительный, но утвердительный кивок.
— Все, — разворачиваясь, и ставя на стол деревянное блюдо, украшенное роллами, суши и тонкими нарезанными кусочками овощей или рыбы.
— Не люблю рыбу, — поморщился Дино, пытаясь отодвинуться подальше.
— Не волнует, в горло пихать буду, — споласкивая руки и поднимая заваренный чайник.
— Забота у тебя всегда проявлялась в странных действиях, — улыбнулся блондин, послушно отправляя в рот ролл.
— Заткнись и ешь, — недовольное бурчание, и Кёя обходит стол, усаживаясь на колени Мустанга.
— Итада-акимас, — довольная улыбка и рука тут же обхватывает торс брюнета, прижимая к себе.
История тридцать пятая: Про разницу в возрасте и пакости История тридцать пятая: Про разницу в возрасте и пакости
Объятья настолько сумбурные, что уже и не пытаешься понять, где чья рука. Что не пытаешься скинуть с себя ладони. Теплые, как солнечные зайчики. И уже не обращаешь внимания на искусанные поцелуями губы.
А уж багровые отметины, так успешно спрятанные за ворот рубашки вообще стали нормой жизни.
Этот чертов Конь почему-то полагал себя едва ли не единоличником, не желая, чтобы к Кёе прикасался кто-то еще.
Вообще никто.
Самое интересное, что исключений не было. Ни для этого Десятого травоядного, ни для кого бы то ни было из Вонголы. И уж ни в коем случае ни одному из семьи Каваллоне. Едва ли не под запретом расстрела.
«Чертов гарцующий эгоист».
Не сказать, что Хибари так уж следовал всем капризам этого Мустанга. Но почему-то сам Дино умудрялся все обстоятельства построить таким образом, что Кёя оставался в стороне.
Ото всего. Ото всех.
И это было на руку им обоим.
Засыпая, Хранитель Облака думал исключительно о приятных своему мозгу вещах: о том, как его достал этот конь. О том, как ужасно этот идиот обнимается. О том, как этот кретин целует. О том, что непременно желает уснуть с ним рядом, едва получается выбить у Ромарио выходной.
И обязательно он думал о том, как было бы приятно забить этого травоядного, едва он ему наскучит.
Что примечательно – то ли из-за редких встреч, то ли из-за покладистого характера Дино, но Кёя все еще оставался вполне доволен. И, следовательно, продолжал планировать в мозгу приятные мысли расплаты с «этим тупым конем».
Утро летних каникул – как раз то время, когда вставать утром приходится не из-за учебы, а из-за озорных лучиков света, решивших поиграть в салочки именно на лице.
Недовольно поморщившись, Кёя уже был готов открывать глаза. Но что-то было определенно не так.
Что-то весьма до этого раздражающее пропало.
А, точно! Цепкие руки Дино больше не прижимали к себе, навевая мысли о нехватке воздуха в легких.
Хибари недовольно повернул голову, планируя таки забить это тупое травоядное, как столкнулся лицом к лицу с… Парнем. С НЕ Дино.
Надо отдать Хранителю Облака должное – он не убил сразу, хотя тонфа были заботливо упрятаны под подушку до лучших времен.
— Спать в чужой кровати – нарушение правил, объяснись, или камикорос.
Парень вздрогнул, открывая заплаканные глаза и вопросительно-непонимающе посмотрел на Кёю.
Три секунды прошли в полнейшей тишине, и только потом мальчик натянул одеяло до подбородка и испуганно пролепетал:
— Ч-что ты делаешь в моей кровати?!
— Это моя комната, — холодный голос и выражение полнейшего спокойствия на лице.
— Т-тогда, что я делаю в твоей кровати? – растерянно оглянувшись, спросил парень.
— Я это и спросил…
— Т-ты извращенец?! П-прости, но меня не интересуют мальчики… Верни меня домой. Мой отец – босс мафии…
Но если парень вспомнил про отца, как шоколадные глаза наполнились слезами и теперь уже этот хлипкий комок рыдал на груди у Кёи, нервно сжимавшего рукоять тонфа.
В Хибари сейчас боролись два чувства. Первое – следование правилам. А второе – златовласое неуклюжее недоразумение, которое он уже давно мечтал прибить.
А как раз это был отличный повод.
— М-мой отец, он умер, — всхлипывая, поведал парень.
— На твоем месте лежало травоядное, где оно? – полностью проигнорировав откровение, спросил Кёя.
— Тр-равоядное? – аж икнул от удивления и пораженным до глубины души голосом продолжил: — т-так вы еще и зоофил?! П-простите, но я не знаю. Только не используйте мое тело для своего удовлетворения…
Хибари раздраженно достал из-под подушки тонфа, раздраженно сжимая рукояти.
— Еще и БДСМ, — на одном придыхании констатировал парень, — вот это набор.
— Камикорос, — едва слышно прошипел брюнет.
— Не-не, я отказываюсь, я-я еще невинен!
Отползая к краю кровати, тараторил блондин.
— И-и это незаконно!
Вцепившись в край кровати, как в спасительную соломинку промямлил парень.
— Незаконно? – в нескольких сантиметрах остановился Кёя.
Его логика была просто до аплодисментов – закон равно правила. Нарушение правил приравнивается к нарушению закона. Следовательно – если Хибари не хочет быть одним из этих травоядных, он должен соблюдать правила.
Как-то раньше его видимо не посещала идея, что бить людей это вообщем-то неправильно, и, что более весомо – незаконно.
— Разумеется, это статья, — почему-то заливаясь краской и пряча глаза в пол подтвердил блондин.
— Значит ты будешь жить, наверное, — Кёя пододвинулся на сантиметр, и…
Парень попытался отодвинуться, почувствовал лишь пустоту за спиной и вскинул руки, хватая брюнета за плечи и увлекая за собой на пол.
Грохот был такой, словно минимум полкилограмма динамита взорвали под окнами.
— Э-это-о, — морщась из-за ушибленного затылка, протянул парень, встречаясь глазами с Хибари и снова краснея.
— Что? – резкий вопрос.
— Т-ты еще и эксгибиционист? Или нудист? – запинаясь, но выговаривая.
— Что за бред?
— Ты голый,— щеки уже стали пунцовые.
Совершенно медленно, как в комедийных сериалах, Кёя опускает голову, пробегая глазами по собственной груди.
— Чертов Мустанг, — едва и хватает выдержки, тут же хватая за конец одеяла и стягивая его вниз.
— З-зачем тебе одеяло? И откуда ты знаешь, как мое прозвище?
— Прозвище? – полностью проигнорировав первый вопрос, спросил Хибари.
— Ну да, Дробящий Мустанг, — все еще старательно отводя глаза, ответил блондин.
— Травоядное? – почти недоумение в серых глазах.
— Дино я, — обиделся парень, нахмурившись заглядывая в глаза Кёи.
Можно сказать, что Хранитель Облака Вонгола сейчас на себе испытал когнитивный диссонанс. Недоверчиво смотря на этого перепуганного мальчишку, который ну никак не напоминал этого чертового Мустанга.
Ну разве что волосы такие же золотые. Ну да, и глаза цвета идеально идентичного шоколада. И даже пальцы такие же длинные.
— Возраст?
— Шестнадцать, — четко, как отрепетированную речь.
— Чертово травоядное, — вздохнул Хибари, отбрасывая одеяло в сторону и недовольно скрещивая руки на груди.
— Что с тобой? – удивленно садиться рядом, по-дружески кладя руку на плечо.
— Ты уменьшился.
— Э-э, что? А ты ничего не принимаешь? Может наркотики? Грибы? Травка?
Дино продолжил бы и дальше, если бы не получил пощечину, растеряно замирая и касаясь обожженной щеки.
— Почему ты уменьшился? – напористость в серых глазах.
— Я н-не понимаю, — обиженно надул губы Мустанг.
— Вчера, когда ты засыпал, тебе было двадцать три.
— З-засыпал? С тобой что ли?
Кажется, Дино больнее вообще ничего не волновало, кроме как это.
— Угу.
— Э-это что, будущее?
Ответа блондин так и не получил, продолжая удивленно озираться. Пока снова не наткнулся на сверливший его взглядом силуэт Кёи.
— О боги, я ужасен, — схватился за голову Мустанг, — мало того, что сплю с мужчиной, так еще и педофил!
— Сам виноват, — нехотя буркнул Хибари.
— Я совратил юношу, вынудив того спать в одной кровати со мной, да еще и без одежды! Даже страшно подумать, какие грязные мысли могли прийти в мю голову… А вдруг я… Вдруг я…
— Ты любишь меня, — недовольная подсказка.
— Л-лю… ЧТО?!
— Глухой?
— Я люблю парня, — едва ли не и истерикой в голосе, — осталось только узнать, что между нами было что-то…
— Что-то?
— Ну то, что обычно делают взрослые, — и снова растерянный пунцовый румянец расползается по щекам.
Хибари никак не меняется в лице, вынуждая внести уточнение.
— Секс, — доверительным шепотом, словно отдавая в чужие ладони родовую тайну.
— А, и?
Дино несколько секунд моргал, шокированный. Едва открыв рот, что бы сказать что-то, как распарился в клубах розового тумана, так похожего на эффект от базуки десятилетия.
— Вырос, — задумчиво констатировал Кёя, наблюдая переполошившегося блондина, прикрывающегося подушкой.
— Уф, я вернулся. Все было ничего, но Ромарио, ночевавший в моей старой спальне меня потряс.
— Ты перед ним тоже, — неудовольствие в голосе.
— Кхм, — вместо ответа Дино опускает глаза, улыбаясь.
— Не вздумай больше уменьшаться, — приказ, очень похожий на детский каприз.
*the flash future*
— Кё-тян, как думаешь, может стоит устроить какую-нибудь пакость? – Дино вольготно потянулся, создавая почти превосходное сходство с котом.
— Зачем? – расслабленный голос с пола.
— Помнишь, как тогда я попал в прошлое?
— Ты уменьшился!
Мустанг умиленно засмеялся, опуская глаза на любимый силуэт.
— Ну да, давай махнем нас местами?
Хибари недовольно повернул голову.
— Ты снова хочешь уменьшиться?
— Зато мы с тобой будем почти ровесниками!
— Забью до смерти.
— Почему? – искреннее недоумение в шоколадных глазах.
— Ты снова назовешь меня извращенцем. – плутая взглядом в поисках кимоно, ответил Кёя, переворачиваясь на спину.
— Грех такое совершенство называть такими словами, — словно бы с укором самому себе, — хотя знаешь, страсть к нудизму у тебя, пожалуй, есть, — залюбовавшись ровными кубиками пресса, улыбнулся Дино.
— Что ты там не видел, чтобы тебя стесняться?
— Тоже верно, — романтическо-мечтательная улыбка, — зато я все так же, даже после десяти лет, все так же люблю тебя.
— И все такой же идиот, — холодное дополнение и Кёя стягивает Мустанга вниз, к себе, на махровый ковер, целуя.
*end the flash future*
История тридцать шестая: Про ласковые имена История тридцать шестая: Про ласковые имена
— Кё-тян, — устало вздохнул Дино, ставя на пол почти пустую бутылку минеральной воды, — а можно я тебя буду как-нибудь ласково называть?
— Нет, — резкое отрицание.
— Даже милый? – удивленно, сжимая в пальцах бутылку до пластикового хруста.
— Камикорос!
— А любимый? Я ведь люблю тебя, — беззаботно закивал Дино, сидя по-турецки и пытаясь пододвинуться поближе к Хибари. Точнее подпрыгать, потому что двигаться, увы, не получалось.
Кея же сидел в традиционной позе японского самурая. С прямой спиной. Гордо вздернутым подбородком. Прикрытыми глазами и попивал зеленый чай из глиняной чашки.
Чай, впрочем, был холодный и из бутылки, хранимой в холодильнике.
— Наплевать, не хочу, — серые глаза чуть приоткрылись, с интересом наблюдая попытки Мустанга подобраться поближе.
— А если дорогой? – мечтательно нахмурившись, спросил Дино.
И перед глазами сразу же идеальные семейные отношения. Кёя в одном фартуке готовит завтрак. Протягивает утреннюю газету. А перед уходом, обязательно смущаясь, целует в щеку. Точнее пытается – хитрый Дино поворачивается губами, удовлетворенно ловя глазами удивление и новые нотки смущения… А еще приносить обед на работу. А вечером обязательно обнимать за шею, прижимаясь всем телом и снова смущаясь, краснея…
Едва ли не кровь из носа от одних лишь мыслей. Но стоит взглянуть на ледяной камень безразличного выражения лица Хибари, как все мысли разбились и осыпались в бесконечность несбыточной мечтой.
— Что за грязные намеки? – идеальные брови дрогнули, собираясь встретиться на переносице.
— Грязные? – удивленное больше восклицание.
— Сколько я тебе там стою? – если бы взглядом можно было убить – Дино был бы уже мертв. Такого уничтожающего взгляда не заслуживал даже Мукуро.
— Да ты все не так понял! – замахал руками Мустанг, ища слова для оправдания. – Просто ты мне дорог!
— Да-а? И во сколько же ты меня оцениваешь?
Если бы вопрос слетел с губ иллюзиониста Вонголы или Маммона – на худой конец – то Дино отнесся бы к нему безразлично. Но слышать такое от Кёи вызывает смутные подозрения.
— Кё-тян, Мукуро-кун заразил тебя своей язвительностью? – немного нерешительности в голосе.
— Ты не ответил, — хмуро и с толикой нетерпеливости.
— Бесценно! – почти обиженно, пытаясь расплести свои ноги – те, одна, не поддавались, предпочитая прочно изображать из себя позу Лотоса.
Хибари в ответ только хмыкнул, величественно отпивая глоток чая.
— А если драгоценный?
— Камикорос, — почти мгновенная реакция.
— Ну почему? – снова обиженное придыхание.
— Туда же, к «дорогой».
Дино почему-то не сразу сообразил, что Кёя сам не против перебирать все варианты ласковых имен. Разве что Хранителю хотелось отвергнуть их все, а Мустангу – каждым назвать.
— Экий ты меркантильный! – почти искренний вздох, с нотками умиленной улыбки. – А если зайчик?
Хибари подавился чаем, закашляв и посмотрел на блондина таким взглядом, что тот покраснел, представляя во всех красках картины того, как молчаливо-сдержанный Кёя доходил до жесткого насилия. Какое там БДСМ, это так, детские игрушки.
— Зая Кёя, — мечтательно, и словно бы прощаясь с таким трогательным словосочетанием, повторил Дино, снова пытаясь адекватно оценить всю прелесть невинной стеснительности Хибари.
Стеснительность, разумеется, мнимая, потому что ни один адекватный здравомыслящий человек, который еще хочет пожить хоть немного, не станет называть грозного брюнета ласкательными прозвищами.
— Уничтожу, — чашка аккуратно ставится на пол, а пальцы сжались, снова вытаскивая из ниоткуда тонфа.
— Н-нет, я полностью осознал свою вину и раскаиваюсь! – единственная из речей, которая производит впечатление на Кёю.
Странно, но действует. И пальцы снова сжимаются на чашке, поднося к тонким губам.
— Кажется, не стоит предлагать идентичные, да? – почти что-то ласкающие слух предложение.
И любой другой бы растаял от нежности, едва бархатные нотки коснулись чувствительных ушей. Тон напоминал легкие поцелуи по коже, сопровождаемые нежным дыханием, от которого проявлялись мурашки, и томные придыхания вырывались из груди.
Однако Хибари остался равнодушным – непробиваемый, ей-богу.
— Олененок Кёя, бельчонок Кёя, щеночек Кёя, соловушек Кёя, медвежонок Кёя, лисичка Кёя, ласточка Кёя, рыб…
Договорить Дино, увы, не успел, получив чашкой в щеку. Откуда у Хранителя появились бравые замашки Занзаса – неизвестно. Но точность явно не уступала.
— Б-больно, — обиженно протянул Мустанг, хватаясь за зудящую щеку.
— Ты сравнил меня с травоядными, — медленно отреагировал брюнет.
— Тигренок Кёя, — шумно втянул воздух блондин.
— Не желаю, — хмуро.
— А если светлый?
— Светлый? – немного с заминкой переспросил Хибари.
— Ну да, мой светлый Кёя.
— Заткнись, — снова недовольно.
— Моя светлая половина… — довольно хихикнул Мустанг.
— Нет, — резко, почти окрик.
— Н-не половина? – кажется, нотки удивления в бархате голоса.
— Не светлая, идиот. Где ты у меня свет увидел?
— Зато половина, — снова улыбка до ушей.
— Чай достань, — недовольно смотря на дно чашки, оповестил Кёя.
Именно оповестил, как царствующий монарх оповещает слуг о своем желании. Не приказывает, нет. Слуги все равно должны следовать каждому слову.
— А волшебное слово?
— Камикорос!
— Понял, не дурак, — снова тихое хихиканье.
Едва расплетя собственные ноги, Дино упал на спину, запрокидывая голову и вытянув руку, касаясь тонкими пальцами дверцы холодильника. Тот нехотя открылся, пуская слишком длинные пальцы блондина внутрь себя и лаская поцелуями дымчатого холода, вырывающегося в жаркие объятья японского лета.
— Именно дурак.
Голос откуда-то сверху, и Мустанг, увлеченный погоней за вечно ускользающей бутылкой, растерянно переводит глаза, встречаясь со сталью глаз. Совсем рядом с его второй ладонью расположилось бедро Кёи, который сменил позу с традиционной на обычную, вытягивая ноги и давая кровотоку спокойно наладиться.
— Кё-тян как всегда слишком резок, — вздох, сразу сменяемый ласковой улыбкой.
Одной из тех, что сладки как шоколад и прекрасны как восход в переливах утреннего солнца, сменяемый на полотнище неба множество уникальных в своей индивидуальности оттенков цвета.
Хибари в ответ лишь хмыкнул, касаясь пальцев руки Дино своей, внимательно наблюдая, как блондин переплетает пальцы. Настолько завораживающие зрелище, что поглотило целиком, не давая возможности увидеть, как шоколадные глаза предвкушающе прищурились, а холодильник закрылся с легким шорохом мягкой резиновой прокладки.
Спокойно пульсирующей аорты шеи обжигающем холодом коснулась пластиковая бутылка зеленого чая. Кея невольно вздрогнул, быстро перемещая взгляд на эту нахалку. Если бы бутылка могла – она бы непременно спряталась куда подальше – уж больно грозным был взгляд.
Пальцы Мустанга сжали в стальном захвате, вынуждая его слегка выгнуть спину и едва слышно зашипеть.
— Ты садист, — почти констатация факта.
— Ты идиот, — кажется, в равнодушном голосе брюнета скользнула нотка грусти.
— О да, влюбленный в тебя, — довольный смешок, а следом пальцы освобождаются от хватки.
— Вот поэтому и идиот, — утвердительный кивок.
— Ты невозможен, — в сердцах воскликнул Дино.
— Зачем тебе искать мне прозвища? – приглушенным голосом.
— Мне показалось, что это мило. Точнее все почему-то так называют друг друга, вот я и подумал, что может тебе это понравится, — сбивчивое объяснение.
— Тебе показалось и ты подумал? – хмыкнул Хибари. – Вполне в твоем духе.
— А почему ты спросил? – полностью проигнорировав издевку.
Вообще у Мустанга была очень странная способность не замечать почти все колкости. То ли его научили подчиненные, не гнушавшиеся лишний раз напомнить о том, какой босс иногда нерасторопный и растерянно-неуклюжий. Либо… Либо колкости от Кёи не считались таковыми.
На самом деле Дино настолько редко слышал голос любимого Хранителя, что заворожено ловил каждую нотку, зачастую совершенно игнорируя и интонации и смысл этих слов. На что, кстати, не особо и уповал.
Блондин, что ж с него взять?..
Хибари сжал губы, словно бы размышляя о чем-то. Точнее взвешивая стоило ли отвечать на этот вопрос или нет.
На одной чаше весов был Дино – такой веселый, романтичный, нежный и теплый. А с другой… Дино! Но на этот раз неуклюжий, смешливый, недальновидный и зацикленный только на собственных чувствах.
Дино против Дино. Победил, разумеется, Дино. Разве что какой именно Хранитель Облака определить так и не смог, полагая, что ему без надобности, а Мустанг все равно не отстанет, пока не узнает.
Причем пристанет так, что его потом только тонфа и затыкай.
Кёя довольно улыбнулся этой мысли – странно, что не приходила раньше.
— Тебе не нравится мое имя? – немного тихо, словно бы специально заглушая собственный голос, спросил Хибари.
Дино удивленно моргнул. Еще раз моргнул. В третий раз моргнул. И тут, наконец, до него дошел весь смысл сказанных слов!
— Да что за глупости? Я наоборот подумал, что тебе будет приятно! Но если ты не хочешь – то я ничего не буду искать. Ты ведь зна…
Договорить ему, увы не дали. Зато каким способом.
Губы Кёи оказались прохладными, как и язык.
«Наверняка из-за чая», — невольно пронеслось в голове Мустанга, когда кончик его языка коснулся кончика языка Хибари.
Сжимая хрупкое, совсем юношеское тело в своих руках, Дино улыбался, медленно целуя каждую клеточку любимых губ.
— У тебя…
Поцелуй буквально на секунду углубился – блондин не смог отказать себе в таком искушении.
— Самое потрясающее имя! – на выходе, с улыбкой самого счастливого человека в мире.
— Тогда «Кёя» и все, — недовольно буркнул Хибари, снова сжимая все еще переплетенные пальцы.
Автор: melission
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn
Персонажи: Дино/Хибари, Вария, Вонгола.
Рейтинг: До NC-17
Жанры: Ангст, Занавесочная история, Даркфик, Стёб, Драма, ER (Established Relationship), Флафф, Ужасы, Юмор, Hurt/comfort, Пародия, Философия, POV, Психология, Романтика, Повседневность, Слэш (яой), Songfic
Предупреждения: Нецензурная лексика, BDSM, Ченслэш, Смерть персонажа, Секс с использованием посторонних предметов, OOC, Изнасилование, Секс с несовершеннолетними
Статус: Закончен
Описание: Несколько совершенно разных историй о любви Дино к Хибари. Не всегда связанных между собой, но имеющие всегда что-то общее. Одну тонкую нить взаимности и чувственности, так притягательно поблескивающую сквозь переплетенные пальцы. Влюбленные? Нет. Больше. Любимые.
Разрешение на размещение: Получено
История тридцать четвертая: Про мифологию, завтраки и каникулы. История тридцать четвертая: Про мифологию, завтраки и каникулы.
Кё-тян, — осторожно протянул Дино, заглядывая в комнату.
На улице уже ярким светом золотилось солнце, буквально вынуждая людей подняться с кровати, сонно продрать глаза и восхитится поражающему великолепию природы.
А ведь любоваться и правда было чем.
Они сняли маленький домик в горах, укрывшись там на неделю от всех.
Ну. От всех не удалось. На второй день к обоюдному неудовольствию на полянку под окнами приземлился вертолет, и скорбный Ромарио извинился, но протянул кипу документов.
Как итог – Дино трое суток просидел над ними, едва закончив.
Теперь же, на прекрасное утро пятого дня Мустанг довольно улыбался, заваривая чашку с растворимым кофе горячей водой. Как не прискорбно, но кафе или ресторанов рядом не оказалось, поэтому блондину приходилось глотать растворимый кофе, высыпая в чашку едва ли не пять чайных ложек.
И природа, солнечными лучами горячила кожу нагло заглядывая в окно, не взирая на тюль. Дино улыбнулся, отодвигая нагревшуюся ткань и окидывая взглядом безусловно прекрасный вид.
Совсем утренний туман легкой дымкой тянулся на горизонте. Там, где зеленые поля сочной травы терялись в ровных стволах лесной чащи. И изумрудно-синие верхушки далеких сосен искрились от росы, словно бы осыпанные бриллиантами. И небо, вдалеке светлое, почти белое, с легкой палитрой голубизны, перерастало в едва ли не лиловые сумерки, еще не успевшие спрятаться в тени до наступления времени своего безграничного властвования.
Далеко, но, кажется, близко, выдавали трели кузнечики, не уставшие петь за всю ночь. И это настолько дополняло всю природу, что замирало дыхание, не в силах справиться с подкатывающим восхищением.
— Я сплю, — недовольное бурчание из-под вороха одеяла.
— А я всего лишь хотел спросить, что ты хочешь на завтрак, — Дино садится на край кровати, ласково улыбаясь.
— Ты кухню сожжешь, — сонный вздох.
— Кхм, — обижено блеснули карие глаза.
— Я сам приготовлю, — из-под одеяла высовывается голова, украшенная черно-серебряными волосами и серыми глазами, по резкости взгляда соперничающие с остронозаточенной катаной.
— Для нас завтрак? – счастье на лице, едва ли не ослепляющее.
— А кто, по-твоему, готовил его уже пять дней? – хмурое замечание.
— Э-э, никогда бы не подумал, — вздохнул Мустанг, пытаясь вспомнить, первый день вызвал лишь наивно-нежно-романтическую улыбку, от которой Хибари чуть смутился, — первый день, кажется, прошел вообще без завтрака. И ночь тоже-е…
— Молчи, — опуская голову и пряча за волосами нежный румянец.
— Смущенный Кёя, — тая от нежности прошептал Дино, обнимая ладонями лицо брюнета и притягивая к себе, целуя сонные, все еще закрытые глаза, украшенные веером черных, как смоль, ресниц.
Хибари недовольно открыл глаза, убирая руки блондина и медленно сползая с кровати.
— Куда это ты?
— Зубы чистить, — холодный ответ.
— Тогда хоть халат одень, а то меня это немного… — легкое хихиканье. – возбуждает.
— Травоядное, — буркнул в ответ Кёя, ничуть не смущаясь прошел в ванную, — будто бы ты там что-то не видел, — холодное замечание, разворачиваясь на половину корпуса.
А на щеках, до этого мраморных, цветет лепестками сакуры румянец.
— Тоже верно, все ведь собственными губами исследовал. Ночью – точно.
От смущения вспыхивают пунцовым кончики ушей, создавая совершенно умилительную картину.
— Идиот, — нехотя буркнул Кёя, хлопая дверцей ванной.
— Эй, Кё-тян! – быстро вставая с кровати и подходя к двери, зовет Дино.
— Чего еще?
— Я люблю тебя, — ласково, нежно и, безусловно, искреннее самой истинны.
На кухне царил приятный запах черного чая с нотками бергамота и свежей мяты.
Мята обнаружилась совершенно случайно, когда Дино, гуляя по тропинке, споткнулся о несуществующий камень и угодил прямо в кусты с душистым растением.
«Из него делают зубную пасту», — со знанием дела заключил он, и бросился показывать Кёе эту чудо-находку.
Зато теперь по кухне витал совершенно чарующий запах легкости и аппетитности.
На плите по-домашнему закипал чайник, вот-вот грозясь разразиться свистом. Рисоварка уже давно закончила свою работу, и теперь рис лишь медленно остужался, готовясь стать полноценными суши.
Кёя медленно нарезал филе лосося. Тонкие, почти прозрачные янтарные кусочки без костей и запахом свежести, без примесей.
— Смотри, — Дино довольно плюхнулся на стул, держа книгу в руках, раскрытую где-то по середине.
— Что там на этот раз? – не отрываясь от занятия, спросил Хибари. – Угодил ногой в скважину нефти? Или нашел кусок золота в ручейке во дворе?
— Это книга по демонам Японии! – полностью проигнорировав слова Кёи, ответил Мустанг.
— И? Решил таки найти еще, чего можно в темноте пугаться?
— Ты сегодня такой… Сводящий с ума, — на едином издыхании признался Дино, борясь с желанием обнять брюнета.
Останавливал только разделочный нож. Весомый довод.
— Так вот, хочешь я тебе почитаю?
— Без разницы, все равно не замолчишь, — согласился Хибари.
— Не правда, во время поцелуя я молчу!
— И то в пятидесяти процентах случаях,— утвердительно качнул головой брюнет.
— Не правда! – почти детская обида в голосе.
— Мне тоже кажется, что я существенно завысил время твоего молчания.
— Кё-тян, — почти как оправдание всему, Дино вздыхает, но опускает глаза в книгу, — я почитаю!
— Без разницы, — не останавливаясь ни на секунду, ответил Хибари.
— Так вот: «Правила призрачного этикета». Бла-бла, это не интересно. Во! «Всегда будьте внимательны при выборе супруги — вполне возможно, что она не женщина вашей мечты, а хитрая лиса или злобная фурия».
Далее последовал полный наигранной подозрительности взгляд на Кёю, который, впрочем, стался незамеченным.
— Кё-тян, а ты, случайно, не кицунэ?
— Нет, а вот ты – травоядное, — рука не дрогнула ни на миллиметр.
— Бу-у, ну да ладно, — легкомысленно отмахнулся блондин, — «Басан: петух-переросток. Ночью ходит по улицам и издает странный шум — нечто вроде «баса-баса». Люди выглядывают из домов, но никого не находят. Может дышать пламенем, но в целом безобиден». Тебя тут ничего не смущает?
— Нет.
— Даже то, что петух изрыгает пламя, хотя это, разумеется мелочи, по сравнению с тем, что его считают безобидным! Курица плюется огненными шарами, а всем кажется, что это фейерверк?
— Она не нападает на людей, и вообще не опасна.
— А если бы у меня изо рта лава ключом била, я бы тоже был безопасный?
— Не знаю, но целоваться бы с тобой не стал, — лаконично заключил Кёя.
— Не хотел бы я быть на месте петуха, — трагично вздохнул блондин, снова теряясь между строчек: — «Бэтобэто-сан: Kогда вы идете ночью по улице и слышите за собой шаги, однако позади никого нет, — скажите: «Бэтобэто-сан, пожалуйста, проходи!». Призрак уйдет и больше не будет топать у вас за спиной». А если за мной идет затаившийся маньяк?
— И как часто за тобой маньяки ходят? – с ледяной выдержкой поинтересовался Кёя.
— Н-никогда, — зябко поежившись, сразу отрезал Мустанг, продолжая чтение: — «Дзёре-гумо: днем выглядит как симпатичная девушка, а ночью превращается в паукообразного монстра, расставляющего сети на людей». Мне кажется, или в японской мифологии большинство монстров либо девушки, либо животные?
Хибари остановился, видимо сравнивая замечание блондина с собственными познаниями в народных сказаниях.
— Может быть, — и процесс готовки возобновился.
— «Дзюбокко: деревья, растущие на полях сражений, вскоре привыкают к человеческой крови, становясь хищниками. Они ловят путников ветвями и высасывают их досуха», — выпалил блондин, тут же поднимая глаза, — Кё-тян, мы же на опушке находимся! Случайно не знаешь, были ли тут войны?
— Были.
— ДА?! – несколько панический вопрос.
— Угу, Бугимен сражался с Чужими, а Джейсон наблюдал за этим и принимал ставки от Садако, Фредди Крюгера и Хищника.
Дино на секунду посерел, только потом сообразив, что Кёя в очередной раз шутки шутит.
— Садако и правда существует! – голос маленького ребенка.
— Угу, а я кицунэ, — равнодушное парирование.
— Ну и ладно, вот как раз про кицунэ! — счастливое соглашение, и снова взгляд устремился на страницы книги: — «Лиса-оборотень. Часто обращается в девушку и заводит семьи с людьми». Можно подумать, что ради меня ты стал человеком.
На это Хибари никак не отреагировал, закончив резать рыбу и осторожно споласкивая нож, разрезая лезвием потоки воды.
— «Нингё: японская русалка – гибрид обезьяны и карпа. Отведав вкусное мясо нингё, можно продлить себе жизнь на сотни лет. Если нингё заплачет, то превратится в человека». А как гибрид карпа и обезьяны превратится в человека?
— Ты же как-то из коня превратился, — вздох.
— Это ты сейчас на что намекаешь? – надул губы Мустанг.
— Кхм, дальше читай, — снова нотки смущения в голосе.
— Н-нет, я хочу знать, — Дино вскакивает со стула, оставляя книгу на столе и подлетает к Кёе, сжимая его в объятьях.
— Иди дальше свои монстрорассказики читай, — срывающимся шепотом отвечает брюнет, пряча лицо за волосами.
Блондин коварно улыбается, накрывая чуть раскрытыми губами нежную шею Хибари, проводя кончиком языка по пульсирующей аорте.
— Скажи-и, — требовательно, вжимая пахом в деревянный каркас мебели.
— Никогда, — голос уверенный, хоть и смущенный.
— Ты несносный, — вздохнул Дино, бессознательно забираясь одной рукой под белоснежную рубашку Кёи, застегнутую всего лишь на пару пуговиц.
Пальцы ласково касаются кожи, словно крошечными, но от этого не менее ощутимыми разрядами тока пронзая нежностью.
— Вот и не сноси, я тебе не ветхое здание, — стоически холодно, как зимние морозы.
Мустанг удивленно моргнул, отпуская брюнета, и только через почти минуту понял, что именно услышал.
— Ну вот, весь настрой сбил, — вздохнул блондин, не забыв медленно поцеловать брюнета за ухом, осторожно отодвигая пряди черного шелка волос и обжигая дыханием.
Хибари только сжал пальцами бортик раковины, требуя у времени секунду на то, чтобы прийти в себя. Взор все равно уже застлался, а сердце гулко стучало в груди. И единственное, что просилось из влажных губ, только что свидевшихся с языком:
— Чертов конь.
— «Сунэ-косури: пушистые зверьки, кидающиеся спешащим людям под ноги и заставляющие их спотыкаться». Кёя! Смотри! Я понял, почему я так часто падаю!
— Ты идиот, — усталый вздох, Хибари разворачивается, выключая плиту и снимая чайник, уже было начавший свистеть, повествуя о закипании.
— Нет, просто меня любят эти зверьки! Как их там… Сунэ-косури! – после подглядывания в книгу, закончил воодушевленную тираду Дино, тут же зачитывая еще кусочек: — «Аси-магари: призрачная енотовидная собака. По ночам обвивает ноги путников хвостом». Вот видишь! Это не может быть совпадением!
— Ты просто неуклюжее животное, которое стремиться оправдать собственную неуклюжесть, — недовольный голос.
— «Ко-дама: дух старого дерева. Любит повторять человеческие слова, именно из-за него в лесу появляется эхо», — Мустанг на секунду замолчал, — а я думал, что это совы повторяют слова.
— Эхо? Совы? – удивленно переспросил Кёя. — Звук отражается от твердой поверхности, и интенсивность отражаемых волн зависит от твердости поверхности, плотности воздуха и угла отражения и количества поверхностей. Это и есть физическое явление, называемое «Эхо».
— «Рокуро-куби: обычные женщины, которые подверглись частичной призрачной трансформации. Ночью их шеи начинают расти и головы ползают по дому, совершая всякие гадости». Вот снова женщины.
— Изменить одну букву, и будет Рокудо, — медленно произнес Хибари.
— Ты думаешь о Мукуро-куне даже тогда, когда мы с тобой вдвоем на отдыхе?
— Разумеется, — равнодушный по своей отрешенности кивок.
Дино на секунду нахмурился, прикидывая варианты отшутиться, дабы не портить настроение ни себе, ни Кёе.
— Врагов невозможно забыть, пока их не уничтожишь, — сразу же произнесенное пояснение, ставящее все на свои места.
— «Камэоса: аналогия скатерти-самобранки – старая бутылка саке, волшебным образом производящая алкоголь», — вздохнул Мустанг, — но если в наших сказках – первым делом появлялся хлеб или прочая вкусная еда, вроде запеченной индейки, то в Японии – саке, — тихо хихикнул блондин.
Кёя аккуратно выложил теплый рис, начиная лепить аккуратный шарики, украшая сверху янтарной свежестью рыбы.
— «Бакэ-дзори: старый сандаль, за которым плохо ухаживают. Бегает по дому и распевает глупые песенки», — давясь смехом зачитал Дино, — это же как такое придумать можно?!
— Поешь грибов, который под окнами растут, и не такое увидишь, — резонно ответил брюнет.
— Они же не съедобные! – удивленно моргнул блондин.
— Они галлюциногенные.
— Не знал, что ты и в этом разбираешься, — вздохнул Дино, снова утыкаясь в книгу.
— Должен же хоть кто-то знать такие очевидные вещи, — для себя пояснил Кёя, произнося едва ли не одними губами.
— «Ака-намэ: «слизывающий грязь» появляется в банях, где давно не было уборки. Питается антисанитарией. Его появление быстро воспитывает у людей привычку убираться за собой. Его родич – длинноногий теньё-намэ – облизывает грязные потолки», — на последних словах голос стал непонятливо-удивленный, и сразу же следом последовал вопрос, — Кё-тян, а зачем убирать, если итак есть какой-то дядя, который грязь всю съедает?
— Идиот, — очередное уже не обвинение, а скорее произнесено как общеизвестный факт, — кто захочет, чтобы в бане жил монстр?
— Ну он ведь полезный!
— Все полезно, окромя тебя, — наставительно заметил Хибари.
— Но тогда почему же все бояться его? – не унимался блондин.
— Боишься всего, чего не понимаешь. Или того, чья природа тебе чужда.
Мустанг замолчал, словно бы сверяя свои ощущения со словами Кёи.
— Ладно, пусть так, — немного нерешительный, но утвердительный кивок.
— Все, — разворачиваясь, и ставя на стол деревянное блюдо, украшенное роллами, суши и тонкими нарезанными кусочками овощей или рыбы.
— Не люблю рыбу, — поморщился Дино, пытаясь отодвинуться подальше.
— Не волнует, в горло пихать буду, — споласкивая руки и поднимая заваренный чайник.
— Забота у тебя всегда проявлялась в странных действиях, — улыбнулся блондин, послушно отправляя в рот ролл.
— Заткнись и ешь, — недовольное бурчание, и Кёя обходит стол, усаживаясь на колени Мустанга.
— Итада-акимас, — довольная улыбка и рука тут же обхватывает торс брюнета, прижимая к себе.
История тридцать пятая: Про разницу в возрасте и пакости История тридцать пятая: Про разницу в возрасте и пакости
Объятья настолько сумбурные, что уже и не пытаешься понять, где чья рука. Что не пытаешься скинуть с себя ладони. Теплые, как солнечные зайчики. И уже не обращаешь внимания на искусанные поцелуями губы.
А уж багровые отметины, так успешно спрятанные за ворот рубашки вообще стали нормой жизни.
Этот чертов Конь почему-то полагал себя едва ли не единоличником, не желая, чтобы к Кёе прикасался кто-то еще.
Вообще никто.
Самое интересное, что исключений не было. Ни для этого Десятого травоядного, ни для кого бы то ни было из Вонголы. И уж ни в коем случае ни одному из семьи Каваллоне. Едва ли не под запретом расстрела.
«Чертов гарцующий эгоист».
Не сказать, что Хибари так уж следовал всем капризам этого Мустанга. Но почему-то сам Дино умудрялся все обстоятельства построить таким образом, что Кёя оставался в стороне.
Ото всего. Ото всех.
И это было на руку им обоим.
Засыпая, Хранитель Облака думал исключительно о приятных своему мозгу вещах: о том, как его достал этот конь. О том, как ужасно этот идиот обнимается. О том, как этот кретин целует. О том, что непременно желает уснуть с ним рядом, едва получается выбить у Ромарио выходной.
И обязательно он думал о том, как было бы приятно забить этого травоядного, едва он ему наскучит.
Что примечательно – то ли из-за редких встреч, то ли из-за покладистого характера Дино, но Кёя все еще оставался вполне доволен. И, следовательно, продолжал планировать в мозгу приятные мысли расплаты с «этим тупым конем».
Утро летних каникул – как раз то время, когда вставать утром приходится не из-за учебы, а из-за озорных лучиков света, решивших поиграть в салочки именно на лице.
Недовольно поморщившись, Кёя уже был готов открывать глаза. Но что-то было определенно не так.
Что-то весьма до этого раздражающее пропало.
А, точно! Цепкие руки Дино больше не прижимали к себе, навевая мысли о нехватке воздуха в легких.
Хибари недовольно повернул голову, планируя таки забить это тупое травоядное, как столкнулся лицом к лицу с… Парнем. С НЕ Дино.
Надо отдать Хранителю Облака должное – он не убил сразу, хотя тонфа были заботливо упрятаны под подушку до лучших времен.
— Спать в чужой кровати – нарушение правил, объяснись, или камикорос.
Парень вздрогнул, открывая заплаканные глаза и вопросительно-непонимающе посмотрел на Кёю.
Три секунды прошли в полнейшей тишине, и только потом мальчик натянул одеяло до подбородка и испуганно пролепетал:
— Ч-что ты делаешь в моей кровати?!
— Это моя комната, — холодный голос и выражение полнейшего спокойствия на лице.
— Т-тогда, что я делаю в твоей кровати? – растерянно оглянувшись, спросил парень.
— Я это и спросил…
— Т-ты извращенец?! П-прости, но меня не интересуют мальчики… Верни меня домой. Мой отец – босс мафии…
Но если парень вспомнил про отца, как шоколадные глаза наполнились слезами и теперь уже этот хлипкий комок рыдал на груди у Кёи, нервно сжимавшего рукоять тонфа.
В Хибари сейчас боролись два чувства. Первое – следование правилам. А второе – златовласое неуклюжее недоразумение, которое он уже давно мечтал прибить.
А как раз это был отличный повод.
— М-мой отец, он умер, — всхлипывая, поведал парень.
— На твоем месте лежало травоядное, где оно? – полностью проигнорировав откровение, спросил Кёя.
— Тр-равоядное? – аж икнул от удивления и пораженным до глубины души голосом продолжил: — т-так вы еще и зоофил?! П-простите, но я не знаю. Только не используйте мое тело для своего удовлетворения…
Хибари раздраженно достал из-под подушки тонфа, раздраженно сжимая рукояти.
— Еще и БДСМ, — на одном придыхании констатировал парень, — вот это набор.
— Камикорос, — едва слышно прошипел брюнет.
— Не-не, я отказываюсь, я-я еще невинен!
Отползая к краю кровати, тараторил блондин.
— И-и это незаконно!
Вцепившись в край кровати, как в спасительную соломинку промямлил парень.
— Незаконно? – в нескольких сантиметрах остановился Кёя.
Его логика была просто до аплодисментов – закон равно правила. Нарушение правил приравнивается к нарушению закона. Следовательно – если Хибари не хочет быть одним из этих травоядных, он должен соблюдать правила.
Как-то раньше его видимо не посещала идея, что бить людей это вообщем-то неправильно, и, что более весомо – незаконно.
— Разумеется, это статья, — почему-то заливаясь краской и пряча глаза в пол подтвердил блондин.
— Значит ты будешь жить, наверное, — Кёя пододвинулся на сантиметр, и…
Парень попытался отодвинуться, почувствовал лишь пустоту за спиной и вскинул руки, хватая брюнета за плечи и увлекая за собой на пол.
Грохот был такой, словно минимум полкилограмма динамита взорвали под окнами.
— Э-это-о, — морщась из-за ушибленного затылка, протянул парень, встречаясь глазами с Хибари и снова краснея.
— Что? – резкий вопрос.
— Т-ты еще и эксгибиционист? Или нудист? – запинаясь, но выговаривая.
— Что за бред?
— Ты голый,— щеки уже стали пунцовые.
Совершенно медленно, как в комедийных сериалах, Кёя опускает голову, пробегая глазами по собственной груди.
— Чертов Мустанг, — едва и хватает выдержки, тут же хватая за конец одеяла и стягивая его вниз.
— З-зачем тебе одеяло? И откуда ты знаешь, как мое прозвище?
— Прозвище? – полностью проигнорировав первый вопрос, спросил Хибари.
— Ну да, Дробящий Мустанг, — все еще старательно отводя глаза, ответил блондин.
— Травоядное? – почти недоумение в серых глазах.
— Дино я, — обиделся парень, нахмурившись заглядывая в глаза Кёи.
Можно сказать, что Хранитель Облака Вонгола сейчас на себе испытал когнитивный диссонанс. Недоверчиво смотря на этого перепуганного мальчишку, который ну никак не напоминал этого чертового Мустанга.
Ну разве что волосы такие же золотые. Ну да, и глаза цвета идеально идентичного шоколада. И даже пальцы такие же длинные.
— Возраст?
— Шестнадцать, — четко, как отрепетированную речь.
— Чертово травоядное, — вздохнул Хибари, отбрасывая одеяло в сторону и недовольно скрещивая руки на груди.
— Что с тобой? – удивленно садиться рядом, по-дружески кладя руку на плечо.
— Ты уменьшился.
— Э-э, что? А ты ничего не принимаешь? Может наркотики? Грибы? Травка?
Дино продолжил бы и дальше, если бы не получил пощечину, растеряно замирая и касаясь обожженной щеки.
— Почему ты уменьшился? – напористость в серых глазах.
— Я н-не понимаю, — обиженно надул губы Мустанг.
— Вчера, когда ты засыпал, тебе было двадцать три.
— З-засыпал? С тобой что ли?
Кажется, Дино больнее вообще ничего не волновало, кроме как это.
— Угу.
— Э-это что, будущее?
Ответа блондин так и не получил, продолжая удивленно озираться. Пока снова не наткнулся на сверливший его взглядом силуэт Кёи.
— О боги, я ужасен, — схватился за голову Мустанг, — мало того, что сплю с мужчиной, так еще и педофил!
— Сам виноват, — нехотя буркнул Хибари.
— Я совратил юношу, вынудив того спать в одной кровати со мной, да еще и без одежды! Даже страшно подумать, какие грязные мысли могли прийти в мю голову… А вдруг я… Вдруг я…
— Ты любишь меня, — недовольная подсказка.
— Л-лю… ЧТО?!
— Глухой?
— Я люблю парня, — едва ли не и истерикой в голосе, — осталось только узнать, что между нами было что-то…
— Что-то?
— Ну то, что обычно делают взрослые, — и снова растерянный пунцовый румянец расползается по щекам.
Хибари никак не меняется в лице, вынуждая внести уточнение.
— Секс, — доверительным шепотом, словно отдавая в чужие ладони родовую тайну.
— А, и?
Дино несколько секунд моргал, шокированный. Едва открыв рот, что бы сказать что-то, как распарился в клубах розового тумана, так похожего на эффект от базуки десятилетия.
— Вырос, — задумчиво констатировал Кёя, наблюдая переполошившегося блондина, прикрывающегося подушкой.
— Уф, я вернулся. Все было ничего, но Ромарио, ночевавший в моей старой спальне меня потряс.
— Ты перед ним тоже, — неудовольствие в голосе.
— Кхм, — вместо ответа Дино опускает глаза, улыбаясь.
— Не вздумай больше уменьшаться, — приказ, очень похожий на детский каприз.
*the flash future*
— Кё-тян, как думаешь, может стоит устроить какую-нибудь пакость? – Дино вольготно потянулся, создавая почти превосходное сходство с котом.
— Зачем? – расслабленный голос с пола.
— Помнишь, как тогда я попал в прошлое?
— Ты уменьшился!
Мустанг умиленно засмеялся, опуская глаза на любимый силуэт.
— Ну да, давай махнем нас местами?
Хибари недовольно повернул голову.
— Ты снова хочешь уменьшиться?
— Зато мы с тобой будем почти ровесниками!
— Забью до смерти.
— Почему? – искреннее недоумение в шоколадных глазах.
— Ты снова назовешь меня извращенцем. – плутая взглядом в поисках кимоно, ответил Кёя, переворачиваясь на спину.
— Грех такое совершенство называть такими словами, — словно бы с укором самому себе, — хотя знаешь, страсть к нудизму у тебя, пожалуй, есть, — залюбовавшись ровными кубиками пресса, улыбнулся Дино.
— Что ты там не видел, чтобы тебя стесняться?
— Тоже верно, — романтическо-мечтательная улыбка, — зато я все так же, даже после десяти лет, все так же люблю тебя.
— И все такой же идиот, — холодное дополнение и Кёя стягивает Мустанга вниз, к себе, на махровый ковер, целуя.
*end the flash future*
История тридцать шестая: Про ласковые имена История тридцать шестая: Про ласковые имена
— Кё-тян, — устало вздохнул Дино, ставя на пол почти пустую бутылку минеральной воды, — а можно я тебя буду как-нибудь ласково называть?
— Нет, — резкое отрицание.
— Даже милый? – удивленно, сжимая в пальцах бутылку до пластикового хруста.
— Камикорос!
— А любимый? Я ведь люблю тебя, — беззаботно закивал Дино, сидя по-турецки и пытаясь пододвинуться поближе к Хибари. Точнее подпрыгать, потому что двигаться, увы, не получалось.
Кея же сидел в традиционной позе японского самурая. С прямой спиной. Гордо вздернутым подбородком. Прикрытыми глазами и попивал зеленый чай из глиняной чашки.
Чай, впрочем, был холодный и из бутылки, хранимой в холодильнике.
— Наплевать, не хочу, — серые глаза чуть приоткрылись, с интересом наблюдая попытки Мустанга подобраться поближе.
— А если дорогой? – мечтательно нахмурившись, спросил Дино.
И перед глазами сразу же идеальные семейные отношения. Кёя в одном фартуке готовит завтрак. Протягивает утреннюю газету. А перед уходом, обязательно смущаясь, целует в щеку. Точнее пытается – хитрый Дино поворачивается губами, удовлетворенно ловя глазами удивление и новые нотки смущения… А еще приносить обед на работу. А вечером обязательно обнимать за шею, прижимаясь всем телом и снова смущаясь, краснея…
Едва ли не кровь из носа от одних лишь мыслей. Но стоит взглянуть на ледяной камень безразличного выражения лица Хибари, как все мысли разбились и осыпались в бесконечность несбыточной мечтой.
— Что за грязные намеки? – идеальные брови дрогнули, собираясь встретиться на переносице.
— Грязные? – удивленное больше восклицание.
— Сколько я тебе там стою? – если бы взглядом можно было убить – Дино был бы уже мертв. Такого уничтожающего взгляда не заслуживал даже Мукуро.
— Да ты все не так понял! – замахал руками Мустанг, ища слова для оправдания. – Просто ты мне дорог!
— Да-а? И во сколько же ты меня оцениваешь?
Если бы вопрос слетел с губ иллюзиониста Вонголы или Маммона – на худой конец – то Дино отнесся бы к нему безразлично. Но слышать такое от Кёи вызывает смутные подозрения.
— Кё-тян, Мукуро-кун заразил тебя своей язвительностью? – немного нерешительности в голосе.
— Ты не ответил, — хмуро и с толикой нетерпеливости.
— Бесценно! – почти обиженно, пытаясь расплести свои ноги – те, одна, не поддавались, предпочитая прочно изображать из себя позу Лотоса.
Хибари в ответ только хмыкнул, величественно отпивая глоток чая.
— А если драгоценный?
— Камикорос, — почти мгновенная реакция.
— Ну почему? – снова обиженное придыхание.
— Туда же, к «дорогой».
Дино почему-то не сразу сообразил, что Кёя сам не против перебирать все варианты ласковых имен. Разве что Хранителю хотелось отвергнуть их все, а Мустангу – каждым назвать.
— Экий ты меркантильный! – почти искренний вздох, с нотками умиленной улыбки. – А если зайчик?
Хибари подавился чаем, закашляв и посмотрел на блондина таким взглядом, что тот покраснел, представляя во всех красках картины того, как молчаливо-сдержанный Кёя доходил до жесткого насилия. Какое там БДСМ, это так, детские игрушки.
— Зая Кёя, — мечтательно, и словно бы прощаясь с таким трогательным словосочетанием, повторил Дино, снова пытаясь адекватно оценить всю прелесть невинной стеснительности Хибари.
Стеснительность, разумеется, мнимая, потому что ни один адекватный здравомыслящий человек, который еще хочет пожить хоть немного, не станет называть грозного брюнета ласкательными прозвищами.
— Уничтожу, — чашка аккуратно ставится на пол, а пальцы сжались, снова вытаскивая из ниоткуда тонфа.
— Н-нет, я полностью осознал свою вину и раскаиваюсь! – единственная из речей, которая производит впечатление на Кёю.
Странно, но действует. И пальцы снова сжимаются на чашке, поднося к тонким губам.
— Кажется, не стоит предлагать идентичные, да? – почти что-то ласкающие слух предложение.
И любой другой бы растаял от нежности, едва бархатные нотки коснулись чувствительных ушей. Тон напоминал легкие поцелуи по коже, сопровождаемые нежным дыханием, от которого проявлялись мурашки, и томные придыхания вырывались из груди.
Однако Хибари остался равнодушным – непробиваемый, ей-богу.
— Олененок Кёя, бельчонок Кёя, щеночек Кёя, соловушек Кёя, медвежонок Кёя, лисичка Кёя, ласточка Кёя, рыб…
Договорить Дино, увы, не успел, получив чашкой в щеку. Откуда у Хранителя появились бравые замашки Занзаса – неизвестно. Но точность явно не уступала.
— Б-больно, — обиженно протянул Мустанг, хватаясь за зудящую щеку.
— Ты сравнил меня с травоядными, — медленно отреагировал брюнет.
— Тигренок Кёя, — шумно втянул воздух блондин.
— Не желаю, — хмуро.
— А если светлый?
— Светлый? – немного с заминкой переспросил Хибари.
— Ну да, мой светлый Кёя.
— Заткнись, — снова недовольно.
— Моя светлая половина… — довольно хихикнул Мустанг.
— Нет, — резко, почти окрик.
— Н-не половина? – кажется, нотки удивления в бархате голоса.
— Не светлая, идиот. Где ты у меня свет увидел?
— Зато половина, — снова улыбка до ушей.
— Чай достань, — недовольно смотря на дно чашки, оповестил Кёя.
Именно оповестил, как царствующий монарх оповещает слуг о своем желании. Не приказывает, нет. Слуги все равно должны следовать каждому слову.
— А волшебное слово?
— Камикорос!
— Понял, не дурак, — снова тихое хихиканье.
Едва расплетя собственные ноги, Дино упал на спину, запрокидывая голову и вытянув руку, касаясь тонкими пальцами дверцы холодильника. Тот нехотя открылся, пуская слишком длинные пальцы блондина внутрь себя и лаская поцелуями дымчатого холода, вырывающегося в жаркие объятья японского лета.
— Именно дурак.
Голос откуда-то сверху, и Мустанг, увлеченный погоней за вечно ускользающей бутылкой, растерянно переводит глаза, встречаясь со сталью глаз. Совсем рядом с его второй ладонью расположилось бедро Кёи, который сменил позу с традиционной на обычную, вытягивая ноги и давая кровотоку спокойно наладиться.
— Кё-тян как всегда слишком резок, — вздох, сразу сменяемый ласковой улыбкой.
Одной из тех, что сладки как шоколад и прекрасны как восход в переливах утреннего солнца, сменяемый на полотнище неба множество уникальных в своей индивидуальности оттенков цвета.
Хибари в ответ лишь хмыкнул, касаясь пальцев руки Дино своей, внимательно наблюдая, как блондин переплетает пальцы. Настолько завораживающие зрелище, что поглотило целиком, не давая возможности увидеть, как шоколадные глаза предвкушающе прищурились, а холодильник закрылся с легким шорохом мягкой резиновой прокладки.
Спокойно пульсирующей аорты шеи обжигающем холодом коснулась пластиковая бутылка зеленого чая. Кея невольно вздрогнул, быстро перемещая взгляд на эту нахалку. Если бы бутылка могла – она бы непременно спряталась куда подальше – уж больно грозным был взгляд.
Пальцы Мустанга сжали в стальном захвате, вынуждая его слегка выгнуть спину и едва слышно зашипеть.
— Ты садист, — почти констатация факта.
— Ты идиот, — кажется, в равнодушном голосе брюнета скользнула нотка грусти.
— О да, влюбленный в тебя, — довольный смешок, а следом пальцы освобождаются от хватки.
— Вот поэтому и идиот, — утвердительный кивок.
— Ты невозможен, — в сердцах воскликнул Дино.
— Зачем тебе искать мне прозвища? – приглушенным голосом.
— Мне показалось, что это мило. Точнее все почему-то так называют друг друга, вот я и подумал, что может тебе это понравится, — сбивчивое объяснение.
— Тебе показалось и ты подумал? – хмыкнул Хибари. – Вполне в твоем духе.
— А почему ты спросил? – полностью проигнорировав издевку.
Вообще у Мустанга была очень странная способность не замечать почти все колкости. То ли его научили подчиненные, не гнушавшиеся лишний раз напомнить о том, какой босс иногда нерасторопный и растерянно-неуклюжий. Либо… Либо колкости от Кёи не считались таковыми.
На самом деле Дино настолько редко слышал голос любимого Хранителя, что заворожено ловил каждую нотку, зачастую совершенно игнорируя и интонации и смысл этих слов. На что, кстати, не особо и уповал.
Блондин, что ж с него взять?..
Хибари сжал губы, словно бы размышляя о чем-то. Точнее взвешивая стоило ли отвечать на этот вопрос или нет.
На одной чаше весов был Дино – такой веселый, романтичный, нежный и теплый. А с другой… Дино! Но на этот раз неуклюжий, смешливый, недальновидный и зацикленный только на собственных чувствах.
Дино против Дино. Победил, разумеется, Дино. Разве что какой именно Хранитель Облака определить так и не смог, полагая, что ему без надобности, а Мустанг все равно не отстанет, пока не узнает.
Причем пристанет так, что его потом только тонфа и затыкай.
Кёя довольно улыбнулся этой мысли – странно, что не приходила раньше.
— Тебе не нравится мое имя? – немного тихо, словно бы специально заглушая собственный голос, спросил Хибари.
Дино удивленно моргнул. Еще раз моргнул. В третий раз моргнул. И тут, наконец, до него дошел весь смысл сказанных слов!
— Да что за глупости? Я наоборот подумал, что тебе будет приятно! Но если ты не хочешь – то я ничего не буду искать. Ты ведь зна…
Договорить ему, увы не дали. Зато каким способом.
Губы Кёи оказались прохладными, как и язык.
«Наверняка из-за чая», — невольно пронеслось в голове Мустанга, когда кончик его языка коснулся кончика языка Хибари.
Сжимая хрупкое, совсем юношеское тело в своих руках, Дино улыбался, медленно целуя каждую клеточку любимых губ.
— У тебя…
Поцелуй буквально на секунду углубился – блондин не смог отказать себе в таком искушении.
— Самое потрясающее имя! – на выходе, с улыбкой самого счастливого человека в мире.
— Тогда «Кёя» и все, — недовольно буркнул Хибари, снова сжимая все еще переплетенные пальцы.
@темы: Дино Каваллоне, Хибари Кёя, фанфикшн, Hibari Kyoya, PG-13, Dino Cavallone, fanfiction